Мухаммат Галлямович Сабиров
(1932–2015)
Родился в деревне Ново-Курмашево Кушнаренковского района Башкирской АССР. В 1955 году окончил Уфимский нефтяной институт по специальности «бурение нефтяных и газовых скважин». В этом же году начал работать в конторе бурения №2 «Альметьевбурнефть» бурильщиком, затем старшим инженером, заместителем начальника производственно-технического отдела, освобожденным секретарем парткома треста. В 1958 году вступил в КПСС. В 1965 году был избран вторым секретарем Альметьевского горкома КПСС. С 1968-го по 1981 год работал управляющим треста «Востокмонтажгаз», с 1981-го по 1984 год – начальником объединения «Татнефтестрой». В 1983 году окончил Академию народного хозяйства при Совете Министров СССР. В 1984 году перешел на работу в правительство ТАССР на должность заместителя Председателя Совета Министров. Избирался депутатом Верховного Совета ТАССР (1985–1989 гг.). В 1989 году был назначен Председателем Совета Министров ТАССР. С 1991-го по 1995 год был Премьер-министром Республики Татарстан.
Шел август 1955 года, когда я впервые ступил на татарстанскую землю. Я ехал в переполненном автобусе, в кармане у меня было направление на работу в трест «Альметьевбурнефть», которое получил накануне в Бугульме – в штабе нефтяников Татарстана.
Что меня ждет в этом Альметьевске, которого еще и на картах-то нет? В те годы асфальтированного шоссе между Бугульмой и Альметьевском не было. Расстояние в пятьдесят километров, которое сейчас можно покрыть на легковушке за полчаса, мы преодолели по грунтовой дороге, местами выложенной булыжником, разбитой самосвалами и размытой дождями, не меньше чем за три часа.
Я с любопытством разглядывал местность за окном. Ближе к Альметьевску пейзаж стал меняться, вдоль дороги чаще стали появляться нефтяные скважины с полыхающими факелами, в которых горел попутный газ. Особенно красивы были факелы ночью, можно было рядом с ними согреться и книги читать. А то, что безвозвратно сжигали миллионы рублей в этих факелах, мало кого волновало. Стране нужна была нефть, много и в короткие сроки.
Если бы знать мне тогда, что доведется пережить на этой земле среди этих просторов и холмов, где петлял наш старенький автобус! Разве мог я тогда представить, как изменится весь этот край через двадцать лет, какой город мы построим, какие трудовые свершения нам предстоят…
Хочу поработать на буровой
Меня, горного инженера, зачислили простым бурильщиком и фактически поставили разнорабочим, но я был полон решимости все выдержать. Я считал, что таким образом жизнь решила меня испытать. В армии мне служить не довелось, не знаю, была ли там в те времена «дедовщина», о которой сейчас много говорят, однако мне пришлось побывать в роли «салаги».
Впрочем, в нашей маленькой бригаде отношения были довольно дружескими, без этого на буровой работать невозможно. Взаимопонимание и взаимовыручка тут совершенно необходимы, ведь работать приходилось порой круглые сутки. А бывало, простаивали сутками, если что-то не сладилось или чего-нибудь не довезли. Тогда кому-то надо было оставаться на буровой в качестве охранника. Для этой роли, понятно, лучше всего подходил я. В бригаде все были молодые и неженатые, следовательно, веская причина – личная жизнь. Я женатый, а семья в Уфе…
Месяца через два я встретился с нашим директором Залитко. Конечно, Тимофей Иосифович и раньше заезжал к нам на буровые, но говорил больше с бригадиром. А тут сам подошел ко мне, поинтересовался, как, мол, дела. Я выложил все как есть, мол, работаем, осваиваем. Заодно поинтересовался, долго ли еще меня, дипломированного специалиста, они собираются использовать в качестве разнорабочего и сторожа, ведь с такими обязанностями может справиться любой неквалифицированный рабочий.
– Ну уж, «сторожем», вон бригадир тебя хвалит, говорит, ты и за бурильщика иногда уже неплохо стоишь, – возразил Тимофей Иосифович, а потом, сделав паузу, продолжал: – но, раз так, давай, что ли, поставим тебя старшим инженером технического отдела. Только пока, брат, будешь числиться бурильщиком, в техотделе лишней ставки нет, а человека там еще одного треба.
Так я впервые столкнулся с широко применявшейся тогда во всем народном хозяйстве практикой «подснежников», которой в дальнейшем, оказавшись на руководящей работе, и самому часто приходилось пользоваться…
Откуда ты такой взялся
Второй раз я увидел Табеева на трибуне пленума Альметьевского горкома КПСС в 1964 году, когда решил записаться для выступления в прениях. К нему я готовился тщательно, друзья мне помогали, и мы готовы были дать решительный бой Гундорцеву (в то время И.В. Гундорцев – управляющий трестом «Альметьевбурнефть». – Ред.).
В то время первым секретарем Альметьевского горкома партии был Владимир Васильевич Ермаков, ранее работавший секретарем по сельскому хозяйству в Бугульме. У нас были неплохие отношения, и я рассчитывал на его поддержку. Мое выступление произвело эффект разорвавшейся бомбы: оказалось, не все спокойно «в датском королевстве». Конечно, я говорил не только о наших личных разногласиях по кадровым вопросам, что само по себе было серьезным упущением Гундорцева, я привел целый ряд фактов, когда своевольные единоличные решения управляющего привели к прямым производственным потерям. Больше всего мне не хотелось, чтобы все это выглядело мелким сведением счетов, и, кажется, в этом я смог убедить зал. Когда я сходил с трибуны, пленум мне долго аплодировал – это было признанием моей правоты.
После мне рассказывал один знакомый, тоже сидевший в президиуме, как своеобразно отреагировал на мое выступление первый секретарь обкома. Табеев наклонился к Ермакову и сказал:
– Ты все еще подыскиваешь себе второго секретаря? Вот же он, готовый! Молодой специалист, толковый оратор, чего же тебе еще надо?..
Как-то прихожу я в горком зарплату получать. Так было заведено: чтобы секретарь парткома не зависел от начальника, зарплату освобожденным секретарям парткома выдавали в райкоме. Встречает меня Ермаков:
– Собирайся, в Казань поедешь! К Табееву! Есть мнение перевести тебя на работу в аппарат.
Прямо не в бровь, а в глаз!.. Я взмолился:
– Владимир Васильевич, за что? Вы же знаете, я производственник, горный инженер, ну какой из меня партийный работник!
– Я распоряжения первого секретаря обкома не обсуждаю, – отрезал Ермаков. – Так что и ты выполняй!
…Я входил к Табееву в кабинет, и, честно скажу, у меня коленки дрожали. Не от страха, конечно, я не робкого десятка. Скорее, от волнения. Кабинета я почти не разглядел, а зря: по иронии судьбы через двадцать лет я буду сидеть именно в этом кабинете – в кресле премьер-министра республики.
По его просьбе я рассказал о себе в двух словах, повторил насчет горного инженера, про производство и все такое, но тут он меня перебил:
– Вот инженеры-нефтяники нам сейчас в Альметьевском горкоме партии и нужны! Только не вздумай на пленуме, когда тебя станем выдвигать, свои речи толкать. Производство от тебя никуда не уйдет, а сейчас поработай на идеологическом фронте.
А на прощание Табеев снова меня осмотрел с головы до ног и воскликнул:
– Да откуда ты такой взялся? Татарин, говоришь, а сам весь рыжий. А отец у тебя тоже был рыжим? А дед? Ты разберись в своей родословной до седьмого колена… Ладно, это шутка, желаю успеха.
Четыре года проработал я вторым секретарем Альметьевского горкома партии. Сразу скажу, работать с Ермаковым было легко. Я многому научился, и самым главным было умение устанавливать контакты с людьми разных профессий и разного положения, вникать в их проблемы. У меня, можно сказать, расширился горизонт, я получил представление об организации строительной деятельности, познакомился с проблемами в сельском хозяйстве и других областях…
Ноги за вас переставлять не буду
Среди строительных профессий монтажники – элита, «голубая кровь». Любой дачник за пару недель может самостоятельно освоить кирпичную кладку методом проб и ошибок. Для монтажников ошибка – недопустимая вещь.
Я не был профессиональным строителем, тем более монтажником, хотя с этой деятельностью был хорошо знаком – за четыре года в горкоме партии пришлось решать столько строительных проблем, что поневоле станешь разбираться в деталях. Тем не менее всю дорогу от Москвы до Бугульмы я думал о будущем тресте «Востокмонтажгаз», который мне предстояло создавать практически с нуля.
Самым крупным и оснащенным специализированным управлением было СУ-5 в Альметьевске, в создание и укрепление которого много сил, знаний и энергии вложил Константин Владимирович Яо. В период моего назначения управляющим трестом «Востокмонтажгаз» СУ-5 был Владимир Николаевич Зиновьев. Возможно, он видел себя на должности управляющего вновь создаваемого треста и вправе был претендовать на эту должность; фигура колоритная, спортсмен, монтажник. Но произошло то, что произошло.
Владимир Николаевич гордыню свою смирил, не знаю, какой ценой это далось ему. Его управление передали в мое подчинение. На наших отношениях и на работе эти «занозинки» честолюбия никак не отразились. Он не долго оставался под моим началом: сам попросился перевести его в другую систему – перешел в состав объединения «Татнефтестрой» – сначала управляющим одного из трестов, позже стал главным инженером этого объединения.
Так с первого дня я усвоил, что с людьми, их интересами, амбициями и характером нужно считаться всегда, быть предельно внимательным и осторожным. Нельзя допускать, даже нечаянно, ущемление самолюбия человека. Окружать себя следует только теми людьми, на кого можешь полностью положиться. Таких людей я нашел.
С самого начала я условился со своими ближайшими помощниками: барина из себя строить не собираюсь, но и панибратства не приветствую. Прежде всего мне нужна единая команда, в которой каждый самостоятельно и ответственно выполняет свою часть общего дела.
– Ноги за вас переставлять не буду, – напутствовал я, так же как Владимир Васильевич Ермаков когда-то ориентировал меня. В действенности этого принципа управления людьми я не сомневался. – Не ждите с моей стороны каждодневных указаний, мелочной опеки, все вопросы в пределах своей компетенции каждый решает самостоятельно. И отвечает за результаты персонально.
Предложенные «правила игры» большинство восприняло одобрительно – работать без понуканий сверху легче и толку больше. Этот дух стал цементирующим составом в «саморегулируемой» системе управления, которую я упорно создавал все последующие годы.
Министерство времени на раскачку не давало, тресту сразу поручили ответственное задание – прокладку семидесятипятикилометрового участка газопровода Уренгой – Помары – Ужгород в Тюменской области. Туда были стянуты силы всей страны. Так мы получили боевое крещение в тюменской тайге, среди болот, в дикой глухомани, где не было никаких населенных пунктов. Пришлось осваивать вахтовый метод работы, сменяя бригады на участках каждые две недели. Условия были очень тяжелыми, но я старался всех убедить: «Мужики, все равно лучше нас никто эту работу не сделает, стиснем зубы и вперед!» С самого начала я решил, что отсиживаться в своем альметьевском кабинете не стану. И сосредоточился на таежном участке, да так, что дома стал бывать реже, чем в Тюмени.
В Тюмени мне довелось познакомиться с Председателем Совета Министров СССР, членом Политбюро ЦК КПСС Алексеем Николаевичем Косыгиным – одним из трех «небожителей», руководившим огромной страной вместе с Брежневым и Подгорным. Он прибыл на совещание по строительству газопровода. Я впервые слушал выступление руководителя такого ранга и был потрясен уровнем государственного мышления, глубиной знаний вопроса, да и просто возможностями памяти этого тихого, скромного человека! В течение двух часов он выступал без бумажки, сыпал цифрами, помнил все фамилии, имена и отчества руководителей подрядных организаций, занятых на строительстве газопровода, – и все это без видимых усилий и напряжения.
Потом меня представят ему. Мне не раз придется лично ему докладывать о ходе дел. Но это уже будет не в Тюмени, а на новой ударной стройке – на Оренбургском газоконденсатном месторождении, куда «бросили» и наш трест.
Убедившись в том, что трест «Востокмонтажгаз» способен выполнять сложные производственно-технические работы в установленные сроки, работать профессионально и качественно, Миннефтегазстрой СССР поручил нам более ответственный объект – строительство установок комплексной подготовки газа – УКПГ. Объемы работ были в несколько раз больше тюменских, мне пришлось стянуть в Оренбург практически все силы треста.
На оренбургскую землю я ступил 6 ноября 1969 года, не предполагая, что проведу здесь почти безвыездно более трех лет. Если на тюменском участке я бывал часто, но наездами, то в этот период редкими наездами я стал бывать дома в Альметьевске. Особенно много работы было первые два года. Позже наш начальник отдела кадров в Альметьевске подсчитал: за два года я провел в командировках… более полутора лет! Но по-другому было невозможно, я должен быть там, где важнее и сложнее всего!
Обустройство нефтяного края
Оренбургскую эпопею трест «Востокмонтажгаз» завершил успешно. В отличие от тюменской стройки, в Оренбуржье наш трест развернулся основательно: мы построили для своих рабочих хорошее жилье, создали мощную производственную базу – все это осталось тем, кто после нас приехал обслуживать действующие установки комплексной подготовки газа. На карте области появился новый населенный пункт – поселок Дедуровка с магазином, детским садом, столовой, общежитием для приезжих.
В то же время в нефтяной зоне Татарстана все ощутимее стали проявляться проблемы своевременного ввода в эксплуатацию объектов капитального строительства, особенно жилья и объектов социально-бытового назначения. В 1981 году для руководства республики стало очевидным: объединению «Татнефтестрой» годовой план опять выполнить не удастся. Было принято решение начальника перевести на другую работу, на его место предложили мою кандидатуру.
Если в тресте «Востокмонтажгаз» под моим началом работали две с половиной тысячи человек, то в объединение «Татнефтестрой» входило четырнадцать таких же трестов, а общая численность работающих – в десять раз больше. Слов нет, это было завидное повышение, однако на новое место я шел без особой радости. Честно говоря, мне жалко было своего любимого детища, которое я создавал с нуля и которое стало одним из самых передовых трестов в составе союзного министерства. Министр Борис Евдокимович Щербина, беседуя со мной, тепло поздравил с новой ответственной должностью и тут же дал новое сложнейшее задание – построить и сдать «под ключ» мощную газокомпрессорную станцию в Помарах, что в Республике Марий Эл, – один из ключевых узлов газопровода Уренгой – Помары – Ужгород. Снова судьба подарила мне шанс испытать себя в деле, которое нужно поднимать с нуля. Ведь построить надо было не просто станцию, а вместе с ней целый поселок со всей инфраструктурой.
Но сначала мне предстояло наверстать до конца года, насколько будет возможно, отставание, хотя мне дали понять, что от меня не ждут выполнения годового плана, мол, «паровоз уже ушел». Речь шла о самых болевых по тому времени объектах – сельских школах и жилых домах, своевременный ввод которых имел политическое значение. Каково же было удивление руководства республики, когда объединение до конца года в основном выполнило производственно-хозяйственный план! Мой рейтинг руководителя стремительно пополз вверх.
Между тем работы в Помарах разворачивались все шире, с каждым месяцем мы осваивали все больше и больше, подключали к делу все больше специалистов и рабочих. План ввода компрессорной станции был составлен, как обычно, с опережением реально осуществимых сроков, поэтому работа шла сверхнапряженно. Тем не менее наше объединение с поставленной задачей успешно справилось.
Приехавшая принимать объект Государственная комиссия увидела в Помарах не только действующую компрессорную станцию, но и готовый поселок для ее работников, где между домами были проложены тротуары, благоустроена прилегающая территория. Нигде не было ни строительного мусора, ни так называемой «незавершенки». Помню, первый заместитель министра Юрий Петрович Баталин высказал предложение создать в Помарах Всесоюзную школу передового опыта по строительству компрессорных станций. Присутствующие на госприемке министр Щербина и первый секретарь Татарского обкома Усманов поддержали «баталинскую» идею. Возможно, тогда же они обсудили мое дальнейшее продвижение.
Уже в январе 1984 года меня пригласили к Гумеру Исмагиловичу Усманову. Я ждал разноса, при желании всегда можно найти повод. Но Усманов был краток:
– Вечерним поездом в Москву, в ЦК КПСС. Мы предложили твою кандидатуру на должность заместителя Председателя Совета Министров ТАССР. Ильдус Харисович Садыков одобрил, члены бюро обкома тоже.
Из Москвы меня встречали на Казанском вокзале первые лица республики – первый секретарь Татарского обкома партии Усманов и мой будущий шеф – Председатель Совета Министров ТАССР Садыков. Усадили к себе в машину и повезли прямо на сессию Верховного Совета республики, депутатами которого были многие партийные и хозяйственные руководители, давно меня знавшие. Мою кандидатуру на должность заместителя предсовмина по строительству утвердили единогласно, под аплодисменты. Тогда любое голосование было безальтернативным и почти всегда единогласным.
Сразу после сессии я поехал домой в Альметьевск расставаться с городом, где я нашел себя. Здесь я прожил почти тридцать лет, это были прекрасные годы. Сюда я ехал молодым специалистом, а уезжаю умудренным мужем. Мне повезло с работой и семьей, можно было считать себя счастливым человеком.
Снова все менялось в моей состоявшейся и устоявшейся жизни, предстоял переезд в Казань, устройство на новом месте. Нетрудно было предвидеть, как сложно будет мне после альметьевского круга давно знакомых людей, с которыми мы строили город и много других объектов как в республике, так и за ее пределами, адаптироваться в среде казанской и республиканской партийно-хозяйственной номенклатуры. Однако я был готов сражаться и идти до конца.